Доблестный город Гюнс

---

Юрий Тарасевич

Польская победа при Обертине в августе 1531 года над молдавским господарем Петром, султанским ленником, не слишком порадовала Европу. Славолюбивый султан Сулейман просто не мог оставить без последствий своё отступление от Вены. Новое вторжение османов в Центральную Европу не заставило себя долго ждать, начавшись весной 1532 года. И на этот раз австрийскую столицу спасло чудо.

Великая цель Сулеймана

И действительно, хотя 1531 год для Венгрии и Австрии прошел без крупных военных операций, уже к следующему году стало известно, что намечается новый большой поход султана в Австрию. Жители Вены ожидают новой осады своего города. Его укрепления после предыдущей осады хоть и усиливаются (в постройке три новых бастиона: Замковый, Преславный и Шотландский — Burg-, Löbl-, Schotten-), но не слишком успешно — не хватает денег. Перестройка венских укреплений на бастионную систему не будет завершена и до конца XVI века.

Средства «на оборону от турок» собираются с трудом, а единый антитурецкий фронт не выстраивается. Кроме того, что французский король становится многолетним (и даже многовековым!) стратегическим союзником султана, а императорская власть не слишком тверда в немецких землях. Хотя 5 января 1532 Фердинанд Габсбург, брат императора Карла, избран римским королём («римско-германским королем», титул избранного пкурфюрстами приемника императора Священной Римской империи германской нации — прим. Адаменко Д.), князья-протестанты его не признают и организуют Шмалькальденскую лигу. Противником Фердинанда становится и католический герцог Баварии, которому король Янош Заполья обещает долю в австрийских землях после грядущей турецкой победы.

Тем временем 25 апреля 1532 года султанское войско (130 тысяч человек и 300 орудий по Купельвизеру; указанные у Хаммера 220 тысяч и 800 орудий — несомненное преувеличение) выходит из Константинополя. 12 июня войско находится на рубеже реки Ниссы. Здесь султан объявляет великую цель своего похода. Сулейман, де, ничего не имеет к Фердинанду, «малому владычке в Вене», не держащему слова и захватившему Венгрию, которая ему не принадлежит по праву и которой султан, её покоривший, сам распорядится. Сам же султан ищет брани с королём Испании (так в султанате принято было титуловать императора Карла, поскольку титул императора — «повелителя мира» — Сулейман оставлял за собой). Испанский король объявлял, что готов плыть за моря, чтобы сразиться с султаном. Так султан облегчит ему задачу и поищет его в немецких землях. Коли хватит храбрости испанскому королю, пусть ожидает султана в поле, а нет — пусть платит дань.

Имперский сейм, заседающий в Регенсбурге, к концу мая постановляет дать «спешную помощь людьми, но не деньгами». Император желает на семь месяцев получить средства на

«10 тысяч конных латников и 20 тысяч лёгкой конницы, 18 тысяч добрых испанских стрелков из Италии, 2 тысячи сапёров-гастадоров к орудиям, 5–6 тысяч швейцарской пехоты за счёт общеимперского сбора, и если состоится такой сбор, то ещё 2–3 тысячи пехоты швейцарцы пришлют на свой счёт».

Также нужны средства на «32 тысячи длинных пик и 10 тысяч пехотных доспехов [kurze Wehr]». Сам же император обещает собрать 40 тыс. наёмников: испанцев, итальянцев и немецких ландскнехтов, — а также закупить тяжёлые орудия в Нюрнберге.

Папа высылает своего племянника Ипполито Медичи с сотней тысяч золотых гульденов для найма солдат в Венгрии; для нанимаемых войск посланы итальянские офицеры. Венгерским воеводам Тёрёку и Бакичу папа присылает хоругви с изображением Спасителя. Богемия и прочие земли под рукой Фердинанда повышают налоги и также обещают присылку войск.

Однако вместо запрошенных императором Карлом 60 тысяч войска сейм постановляет собрать имперские войска числом 35 162 пеших и 6330 конных, которые под началом пфальцграфа («графа-палатина») Фридриха, «герцога в Баварии», должны к 15 августа прибыть в лагерь на Волчьем поле (Wolfsfelde) близ Вены. Войска собираются медленно и с трудом, хотя высокая вода на Дунае способствует перевозкам.

Тем временем султанское войско неуклонно продвигается по землям бывшего Венгерского королевства. 21 июня войско в Белграде, где остается 15‑тысячный татарский контингент Саиб-гирея, ханского брата. Здесь же начинается погрузка осадной артиллерии и снаряжения на корабли для подъёма к Вене по Дунаю. 19–20 июля османское войско переправляется по наплавному мосту через Драву у Эссега. Дойдя до Мохача, войско поворачивает в юго-западную Венгрию, до сих пор не разорённую войной.

На пути войска от венгерских крепостей, какому бы из двух венгерских королей они ни принадлежали, требуют сдачи. Отказавшиеся сдаться крепости захватываются и разграбляются, иногда сжигаются. Сданы либо захвачены Сиклош, Эгерсег (ныне Залаэгерсег), Капорнак, Хидвег (ныне Хевиз), Кёрменд, Икервар (ныне Эгервар), Сомбатхей (нем. Штайнамангер) и другие — общим числом тринадцать. Следующей на пути султанского войска в первых числах августа оказывается крепость Гюнс (ныне Кёсег) над рекой Дьёндьёш на границе со Штирией.

В это время имперские войска лишь начинают прибывать на место сбора (а общеимперский контингент — с 8 августа). Бо́льшая их часть всё ещё находится вдалеке от Вены.

Гюнс

Гюнс располагался близ границы тогдашних австрийских и венгерских владений и не раз переходил из рук в руки. С 1490 года он находился под властью Максимилиана Габсбурга. К 1532 году Гюнс имел укрепления старого образца, но в хорошем состоянии. Стены с восемью башнями были обведены рвом шириной 30–40 м и глубиной до 10 м. В них имелось всего двое ворот, ведущих на мосты и защищённых надворотными башнями. Северо-западный угол города занимал двухбашенный замок гюнсовских графов, господствовавший над местностью и окружённый собственным рвом.

В ту пору Гюнс был отдан в ленное владение Никласу (Миклошу) Юришичу. Население города составляло около 3 тысяч человек, но из-за османского вторжения под защиту стен Гюнса стеклось многие жителей из окрестностей На начало осады в числе собравшихся в городе — «1800 жён и 2300 детей».

Сам Юришич со своим личным отрядом (10 тяжеловооружённых всадников и 28 лёгких всадников-гусаров) собирался в имперский лагерь в Вену. Но, получив известия о приближении османской армии, он решает остаться и защищать Гюнс. Как полагает Роснак, он рассчитывает на отсутствие у султана тяжёлой артиллерии.

Всего бойцов у Юришича — в его отряде и в городе — собирается около 700. Укрепления ремонтируются, насколько возможно; ров расчищается; пригороды выжигаются и разрушаются. О наличии в городе орудий сведений нет, но в замке имеется некоторое число крепостных ружей — тяжёлых гаковниц. Запасы пороха, посчитанные незадолго до прихода османов, составляют несколько сотен фунтов.

6 августа 1532 года османский авангард появляется у города и окружает его. 9 августа прибывает сам султан, его лагерь устроен к югу от Гюнса. Однако, хотя султан «единолично» командует при взятиях или сдачах всех предыдущих крепостей в кампании, командование этой осадой совместно с ним осуществляет великий визирь Ибрагим.

Защитники насчитывают в лагере осаждающих «свыше ста тысяч войска». Около 15–18 тысяч лёгкой конницы под началом Касим-бея высланы вперёд, на опустошение австрийских земель, главные же османские силы приступают к осаде. Устанавливаются четыре батареи, самая сильная из которых — 8‑орудийная — находится в виноградниках на высотах, расположенных к западу от города и превосходящих его высотой на 40–50 метров.

С 11 августа начинается сильный обстрел. Хотя тяжёлая артиллерия поднимается по Дунаю отдельно, и с главными силами османов идут лишь сравнительно лёгкие орудия калибром от 4 до 10 фунтов, старым укреплениям Гюнса страшны и они. Уже 13 августа, на третий день обстрела, османам удаётся разрушить парапеты во многих местах, и они пробуют взобраться на стены по лестницам. Приступ отбит, но в течение «дня и ночи» османы пытаются проделать это ещё одиннадцать раз, пополняя штурмовые отряды свежими силами.

С 14 августа османы берутся за петарды, мины и подкопы, пытаясь обрушить стену. Порох под стену подводят «раз и ещё три раза». Защитники же копают контрмины, проникают в турецкие ходы, заваливают их, портят и захватывают инструмент. Османам, однако, удаётся взорвать один заряд; стена обрушена на протяжении 7–10 немецких саженей–клафтеров (до 15–20 метров). Попытка османов немедленно ворваться в город через брешь остановлена «стрельбой и метанием камней и длинными пиками [защитников]». Предпринятый полуторачасовой штурм, за которым с западных высот наблюдают султан, его великий визирь и вынужденные присутствовать послы короля Фердинанда, неудачен.

Попытки засыпать ров фашинами защитники отбивают ружейным огнём. 23–26 августа турки строят три деревянные осадные башни (кавальеры) и придвигают их к стенам города. Но защитники через нарочно проделанные отверстия в стене ночью подкатывают к башням бочки с серой, смолой и жиром и поджигают, а со стен забрасывают зажигательными снарядами. Таким образом не только снимается прямая угроза городу, но и уничтожается запас пиленого дерева, имевшийся у османов. Деревья же, растущие в окрестностях, для подобных сооружений не годятся.

Следующий мощный штурм предпринят османами 27 августа после полудня. В этот день им неоднократно удаётся взобраться на стены и поднять там свои флаги, но каждый раз защитники восстанавливают положение.

Чудо 28 августа

28 августа с рассвета начинаются новые штурмы. В этот день Юришичу троекратно предлагается сдать город, но тот каждый раз отказывается, ибо

«такие решения принимать не ему, а королю, истинному владельцу замка и города; и откупа он, Юришич, также не заплатит, поскольку средств не имеет».

В тот же день, ближе к полудню, османы собирают войска (якобы кое-где загоняя солдат и палками) на генеральный штурм, восемнадцатый по счёту — и, как окажется вскоре, последний. Восемь раз турецкие флаги возносятся на стенах и восемь же раз сбрасываются. Наконец османы прорываются в брешь, и защитникам приходится отступить за внутреннюю «пизанскую стену». Однако в полдень или в час дня османы, не развив успеха, отступают. Защитники смотрят на это отступление, как на чудо.

За минувшие полтысячи лет этому чуду появились разные объяснения. Это и святой Мартин, что родом из недалёкого Сомбатхея, с мечом явившийся в последний час на помощь родной земле. И отчаянный крик, поднятый горожанами, полагающими, что настал их смертный час, и якобы принятый османами за признак прихода подмоги к защитникам. Впрочем, также трудно объяснить и безрезультатную трёхнедельную осаду, которую вело могучее войско против устаревшей крепости со слабым гарнизоном, не имеющим пушек.

Объяснения от историков новейшего времени достаточно прозаичны. Они сводятся к тому, что ни император, ни султан, наблюдая взаимные военные приготовления в 1532 году, не жаждали «поставить всё на одну карту», сойдясь во главе своих армий в чистом поле. Впрочем, говорят также и о возможном бунте в янычарском корпусе, и о погодных условиях (затяжных дождях).

Сама осада Гюнса, без которой султан вполне мог обойтись, могла быть попыткой добиться лёгкого успеха напоказ. Ещё до начала этой осады, как полагает Купельвизер, султан знал, что флотилия с тяжёлой артиллерией и осадными припасами остановлена перед Граном (Эстергомом), находившемся тогда в руках короля Фердинанда. А без тяжёлых орудий о Вене нечего было и думать.

Однако султану, чтобы повернуть назад, не слишком теряя лицо, особенно после предыдущего «унижения» у стен Вены в 1529 году, требовался некий предлог, которым и стала героическая, что ни говори, защита Гюнса.

Переговоры

28 августа через три часа после прекращения генерального штурма посланники османского командующего, великого визиря Ибрагима, приглашают Юришича в гости к султану. Османский монарх, де, впечатлён храбростью защитников и желает оказать свою милость их отважному военачальнику.

Юришич знает в тот момент, что городу и замку больше не устоять. Небольшой гарнизон понёс тяжелейшие потери, до 450 убитых. Состояние укреплений и арсенала плачевное: «все пищали поломаны, весь порох потрачен». Стены так ослаблены, что уже после ухода османов, в ноябре того же года, часть стены длиной 26 немецких сажен (около 50 метров) сама собой обрушивается.

Поэтому Юришич, хотя и ранен, выбирается в гости — впрочем, дополнительно заручившись пропуском-гарантией и оставив двоих посланников заложниками. В султанской штаб-квартире ему оказан неожиданно радушный прием, хотя самого султана Юришич так и не встречает. Тот вообще в это время находится не в штаб-квартире, а приёмом руководит великий визирь Ибрагим. Юришича напоказ обласкивают и захваливают; от самого султана он получает «почётное одеяние» (возможно, кафтан). Юришич отдаривается «от имени императора» визирю и османским воеводам «всем серебром, коим владеет, и кое стоило немало», как сам он докладывает позже королю Фердинанду.

Но главным итогом визита, ради которого, по-видимому, всё и затевалось, становится негласный уговор Юришича и Ибрагима (султан не здесь, и формально он ни при чём): османы не вводят войска в город, а лишь занимают брешь и ворота малой стражей; город поднимает османские флаги. После этого султан обещает увести войско. Защитники же обязуются не трогать османских выздоравливающих раненых и отставших.

Действительно, османские войска отступают из траншей, но оставляют свою стражу в бреши и в городских воротах — до двух десятков солдат, родом из балканских славян, которые вступают с защитниками в разговоры и не отказываются выпить с ними вина. В османском же лагере формальную сдачу города пышно празднуют. Посланника с вестью о завершении переговоров, как и самого визиря, султан щедро награждает.

29 августа сам Юришич поднимает на самой высокой башне османский флаг, а стража уходит. Время «ухода турок», которым по традиции считают 11 часов утра, с 1777 года становится часом, когда в Гюнсе звонят во все церковные колокола.

Тем временем Юришич составляет донесение королю Фердинанду, где отмечает, что, как ему кажется, султан не намерен идти на Вену. Скорее он опустошит Славонию и будет похваляться, что император Карл не отваживается встретиться с ним в поле.

В том же донесении Юришич — наверное, не без мысли, что неплохо бы дополнительно оправдаться в сдаче города, пусть и формальной! — докладывает, что он, мол, отказал «одному янычарскому капитану» в осмотре замка под предлогом, что могут взбунтоваться испанцы и немцы, над которыми он, Юришич, якобы не слишком властен. Этот рассказ позднее порождает миф о защите Гюнса испанцами и немцами.

30 августа султан получает весть о взятии Оденбурга, и 31 августа его войско покидает окрестности Гюнса, направляясь на Айзенштадт, также к тому времени взятый османами. Из Айзенштадта султан отпускает королевского посланника в Вену с сообщением, что он, султан, отправляется с войском домой, поскольку искал и не нашёл «испанского короля» (т. е. императора Карла).

Турецкий отход

Султанское войско движется на зимние квартиры в непрестанные дожди и по развезённым дорогам. Всё же это планомерное отступление и, конечно, никоим образом не бегство. Султанское войско не разбито и боеспособности не утратило, так что, например, при выборе пути отхода султан волен направить войска не через юго-западную Венгрию, а через нетронутую Штирию, где, помимо прочего, можно надеяться захватить богатый и плохо подготовленный к обороне Грац.

Из Айзенштадта султан движется с войском на Винер-Нойштадт, где спешно укрепляется гарнизон под началом Михаэля Ламберга. Но города османская армия не трогает, а поворачивает долиной реки Питтен на юг. 5 сентября она доходит до Деханткирхена, а 6 сентября — до Графендорфа, где османы вырезают жителей, укрывшихся в церкви. 11 сентября передовые османские отряды подходят к Грацу, и весь день 12 сентября султанское войско проходит в виду города, со стен которого его без особого успеха обстреливают. Вечером, когда мимо Граца проходит сам султан, по его приказу янычары под барабанный бой дают несколько залпов по городу, а ночью османы поджигают Мурфорштадт и прилегающие деревни.

13 сентября, уже после того, как султанское войско покинуло окрестности Граца, в город прибывает конный отряд Иоганна Катцианера, высланный из Вены после получения вестей об османском отступлении от Гюнса (2200 человек тяжёлой конницы и немного лёгкой). Небольшой пеший и конный отряд, собранный Катцианером в Граце, догоняет османские арьергарды у переправ через реку Мур (Мура) и причиняет им некоторый урон. Но большего Катцианер с наличными силами сделать не может и возвращается в Грац. Кроме того, Катцианер должен прикрывать Штирию от конного корпуса Касим-бея, который в то время ещё не разбит.

15 сентября османы грабят Лейбнитц, после чего переходят горы Посрук, захватывают замок Витшайн, жгут деревни. С 15 сентября передовые османские отряды приступают к Марбургу, защищаемому Рихтером Вилленрайнером, и пытаются захватить мост через Драву. Другие же отряды тем временем переправляются через Драву бродами. 17 сентября у Марбурга появляется султанский корпус, но попытки быстро взять город безуспешны. Через Драву у Лембаха сооружается наплавной мост, и 21 сентября переправа завершается. Арьергард сжигает мост 26 сентября.

Дальнейший путь султанской армии пролегает по правому берегу Дравы, по плохим дорогам и при непрестанных дождях. Всё это время османские войска жгут и грабят окрестные штирийские, славонские и хорватские земли; малейшее сопротивление карается резнёй. К реке Боссут, притоку Савы, отмечающей тогдашнюю границу султанских владений, приведены 30 тысяч пленников.

После похода

12 октября султан Сулейман торжественно въезжает в Белград. Оттуда он высылает дожу Венеции письмо, в котором похваляется тем, как «испанский король» (император Карл), де, дабы сохранить жизнь, «бежал позорно, бросив своих неверных поданных».

Въезд султана Сулеймана в Константинополь 18 ноября 1532 года обставляется пышнейшими пятидневными торжествами по поводу «счастливого завершения аллеманской [немецкой] войны с королём Испании». На самом же деле, как подсчитал Кроули, в 1532 году Карл и Сулейман не подходили друг к другу «ближе двухсот миль».

В феврале 1535 года для «доблестного города Гюнса» собирают из разных немецких городов «на поправку обороноспособности» 14 квинталов (около 640 кг) пороха и 20 двойных гаковниц, а также 620 рейнских гульденов.

Техника

Война в Венгрии и Штирии 1532 года не становится войной большой артиллерии. С султанской («турецкой») стороны в ней действуют лишь лёгкие орудия, а с королевской («австрийской») — гаковницы и двойные гаковницы.

Двойная гаковница этого периода — это примерный аналог испанского и итальянского орудия-мушкета, несколько более крупный, нежели испанское ружьё-мушкет. Её ствол железный или бронзовый, может быть исполнен со съёмной пороховницей, устанавливается на трёхопорном станке-козле. Длина ствола — 1,2–1,8 м, вес с ложей — 15–25 кг («40–50 фунтов»). Калибр 6–12 лотов свинца, т. е. порядка 24–30 мм. Практически это самое тяжёлое из орудий, допускающих переноску на руках.

Двойные доппельгаки ещё крупнее: ствол 1,8–2,1 м, калибр 30–35 мм (12–16 лотов свинца). Дальность выстрела 350–450 м (500–600 шагов).

---

Источники и литература:

• Forrer R. Meine gotischen Handfeuerrohre // Beitrage zur Geschichte der Handfeuerwaffen. Dresden, 1905. S. 23–31.
• Jenkins H.D. Ibrahim Pasha. Grand Vizir of Suleiman the Magnificent. New York : Columbia University, 1911. URL: archive.org/details/ibrahimpashagran00jenkuoft.
• Kupelwieser L. Die Kämpfe Oesterreichs mit den Osmanen vom Jahre 1526 bis 1537. Wien ; Lepzig, 1899.
• Rosnak M. Die Belagerung der königl. Freystadt Güns im Jahre 1532. Wien, 1789. URL: books.google.com/books/?id=TK0AAAAAcAAJ.
• Schön J. Geschichte der Handfeuerwaffen. Dresden, 1858. URL: mdz-nbn-resolving.de/urn/resolver.pl?urn=urn:nbn:de:bvb:12-bsb10220927–0.

---

Статья опубликована на сайте WARSPOT: http://warspot.ru/8792-doblestnyy-gorod-gyuns